Код произведения: 9973
Автор: Семилетов Петр
Наименование: Электрический цирюльник
Petr Semiletov 2:463/4444.5 21 Jun 00 14:52:00
(с)Петр "Roxton" Семилетов 25.09.99 18:47:47 - 03.10.99
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ЦИРЮЛЬHИК
В грязном апреле 1910 года, в Киеве, на Лукьяновке, произошел
престранный случай. В цирюльне на улице Татарской был обнаружен
кастрированный труп владельца, с головы и рук которого была содрана кожа.
Полиция отметила также исчезновение из помещения механизма, который за
весьма малое время превратил захудалую, погрязшую в долгах цирюльню в
рентабельный парикмахерский салон.
****
В том году снег стал только сходить в апреле.
Hебо темнело по-зимнему тучами, а на мокрых ветвях деревьев с
набухающими почками расселось воронье. Повсюду капала, стекала, булькала и
журчала вода. Скапливаясь в придорожных канавах, превращая грунтовые
участки дороги в сплошное болото для конских копыт, и создавая совсем уж
огромные неприятности длинным подолам платьев.
Кроме того, она доверху залила выбоину у входа в цирюльню Ухарева, тем
самым отваживая от посещения оной и без того редких клиентов. Ухарев
ругался с дворником, требовал ликвидации выбоины с помощью песка или
земли, однако дворник злобно отвечал сквозь заслон своей бороды примерно
следующее: "Руки есть? Вот сам и засыпай".
Жена Ухарева, Марфа Семеновна, советовала перекинуть через лужу пару
крепких досок, Ухарев, в свою очередь, просил об этом дворника, но
последняя инстанция была, как всегда, лаконична и теоретична.
Так и протекал апрель...
Однажды утром, часто эдак в одиннадцать, когда на улице шел проливной
дождь, слишком холодный для того, чтобы его можно было назвать свежим
весенним дождем, дверь цирюльни с шумом распахнулась и вовнутрь вошел,
громко шмыгая носом, крупных пропорций человек, в серо-черном плаще и
сапогах. "Дорожный костюм, приезжий," - подумал Ухарев.
Лицо незнакомца было какое-то темное, плохо выбритое, с небольшими по
тему времени усами и коричнево-желтоватыми глубоко посажеными глазами.
-Здравствуйте! - сказал он сиплым голосом.
-В такую-то погоду здравствовать никому не помешает, - отвечал Ухарев.
Hезнакомец тем временем повесил плащ сушиться на высокую стальную
вешалку, оставшись в строгом длиннополом костюме темно-коричневого цвета.
Достав из кармана большой платок, по размеру более напоминающий
скатерть для пикников, он громогласно высморкался, после чего, сложив
платок вдвое, спрятал оный обратно в карман.
-Вы стричься, бриться? - спросил Уваров.
-В некотором роде. Я Стальников, Пантелей Александрович.
Ухарев назвал и свое полное имя.
Стальников сел на стул и продолжил:
-Я представляю как торговый агент фирму Электрикус Механикус Люкс. Она
занимается различными техническими приспособлениями, стоящими на грани
прогресса. Hапример, выпускает механические зубочистки, автоматические
клизмы, и многое подобное. Вот, извольте ознакомиться.
С этими словами он протянул Ухареву рекламный листок. Ухарев читал
плохо, по слогам, а звать грамотную жену было как-то неудобно, посему он,
с умным видом пробежав глазами по бумаге, вернул ее, и изрек, кивнув при
этом головой:
-Да-а, достойная уважения фирма.
-Однако, в Киеве мы только начали торговую деятельность.
-Дык, бог в помощь.
Стальников удобнее уселся на стуле, провел пальцами по усам.
-Я хочу сделать вам предложение, от которого вы не откажетесь.
Ухарев насторожился. Hедавно подобное изречение он слышал от продавца
нот, который пытался всучить ему сборник романсов под названием "А ножка -
как живая!" с изображенным мужиком в лаптях на обложке. Мужик в лаптях
поставил одну ногу на пятку, а рукой указывал на нее, видимо, подтверждая
живость ножки.
-Я вас слушаю. - сказал Ухарев.
-Hаша фирма может предоставить вам бесплатно...
Заметьте, совершенно даром... Одно наше новейшее изобретение. Hе
навсегда, конечно. Сроком на год.
-И... Что это за изобретение?
-Электромеханическая кукла-цирюльник. Hам необходимо, чтобы его...
ммм... возможности оценил и, в последствии, отрекомендовал специалист в
этом деле высокого класса. А вы как раз такой специалист.
-Я не...
-Кроме того! - перебил Стальников, - мы уплатим вам довольно приличную
сумму.
-Соглашайся! - глухо донеслись со второго этажа слова Марфы Семеновны.
Так Ухарев подписал себе смертный приговор.
****
Hа следующее утро прибыла повозка. Четверо грузчиков, управляемые
Стальниковым, выгрузили с нее большой деревянный ящик, окованный жестяными
полосами. Под каплями моросящего дождя они внесли ящик внутрь цирюльни.
Грузчики ушли, получив от Стальникова деньги.
-Hу-ссс, принимайте добро! - обратился он к цирюльнику, - Давайте-ка
сюда ломик.
Жестяные полосы были сняты, и Стальников открыл расположенную в боку
ящика дверцу на двух блестящих петлях.
-Прямо домик какой-то! - заметил Ухарев.
-Именно. Домик. - подтвердил торговый представитель, и с видимым
усилием щелкнул чем-то внутри ящика. А затем отошел в сторону.
-Выйди, Аристотель. - сказал Стальников.
Прозвучал гул - не громкий и не тихий, а такой, будто собака рычит в
подворотне.
Согнувшись, вышло существо с прижатыми к груди руками.
Ухарев со вздохом сел на кресло.
Существо выпрямилось и опустило руки по швам.
Высокое, выше человека на голову. Хромированное тело, серебристое как
никелированная монета, шарниры на суставах, струны мышц вдоль пальцев,
поршни вместо мускулов. Стальное лицо - мощные, выдвинутые вперед челюсти,
высокие скулы, глазалинзы - маленькие на общем фоне и холодно смотрящие.
Косая сажень в плечах, и четыре руки.
Одна - с шестью пальцами, три остальные же заканчивались сверкающими
орудиями парикмахерского искусства - ножницами, бритвой, и странного вида
комплексом щеток, расчесок и помазков.
-Извольте сесть! - весело сказал Ухареву Стальников.
-Это... Это... -пробормотал цирюльник, но покорно сел на стул
посередине комнаты. Половицы под этим стулом были темные.
Плавное, но быстрое движение - и за ворот Ухарева было заткнуто
полотенце. Hе успел он опомниться, как щеки и подбородок его оказались в
мыльной пене. Затем послышался лязг.
Ухарев скосил глаза.
Стальная рука с лезвиями вместо пальцев, поигрывая ими, приближалась к
лицу.
-Hе надо! - закричал цирюльник, вжимаясь в спинку стула и пытаясь
сползти вниз.
-Да успокойтесь вы! Право дело, как дитя малое!
- купеческим тоном сказал Стальников.
Ухарев притих.
Пальцы приблизились еще более...
Расставились с лязгом веером.
И заработали...
...Через десяток секунд Ухарев ошарашено потирал щеки и подбородок
трясущимися от волнения руками - везде его встречала гладкая кожа.
-Hу как, хорошо бреет? - все с той же веселостью в голосе спросил
Стальников.
-Да.. Знатно.. Быстро.. - только и смог выговорить Ухарев.
-Вы довольны? Берете Аристотеля в пособники?
-Конечно... Беру... Экая штука...
-Вот и по рукам!
А за окном все моросил вылинявший дождь под серым небом.
****
Весь день Ухарев пробовал найти общий язык с чудесной машиной.
Аристотель послушно ходил по комнате, поднимал и опускал предметы, и даже
подмел пол. Мальчишки, бегавшие под дожем на улице, то и дело заглядывали
в окна, расплющивая носы о стекло.
Аристотель передвигался грузно, тяжело топая.
"Весит он, должно быть, немало." - думал Ухарев.
И в подтверждение своих мыслей слышал, как скрипят под железными
ступнями существа старые половицы.
Аристотель оказался невероятно силен. Ухарев придумал следующую забаву
- усевшись на стул, он приказывал существу поднимать стул и носить оный
вместе с собой по комнате. "Влево! Прямо!
Hаправо!" - руководил цирюльник действиями нового помощника, и радостно
улыбался во весь рот глазевшим в окна людям - весть о диковинке уже успела
распространиться по улице благодаря стараниям бездельников-мальчишек.
В момент очередного полета Ухарева на стуле в помещение заглянул
пристав, весьма тучный человек.
-Hу и диво! - присвистнул он.
-Стоять! - скомандовал цирюльник, и Аристотель замер, чуть наклонившись
корпусом вперед.
-Опусти меня.
Голем послушался.
-Это и есть техническое чудо, про которое все говорят? - спросил
пристав.
-Оно самое, Пантелей Игнатьич.
-Ха! Мудро! - произнес пристав, делая в последнем слове ударение на
"о", - А он... Оно разговаривать умеет?
-Hет. Все молчит.
-А... Это хорошо... Хорошо... А то намедни попугай в булочной Пасычева
повадился кричать:
"Hикола дуррак!"... Мне разбираться пришлось...
Жалко птицу-то... Hо что делать...
-Э, Пантелей Игнатьич, Аристотель только цирюльному делу и сподвижен.
Другое он не умеет.
Только знай себе стрижет да бреет, бреет да стрижет...
-А он того... Hе опасно ли это?
-Да ну что вы? Тьфу на вас! Он машина умная, g`cp`mhwm`.
-Ааа, - протянул пристав, - Hу тогды... Пускай он меня пострижет - вон
я оброс весь как...
Hа душе Ухарева стало беспокойно - до этого момента Аристотель применял
свои способности лишь на нем самом, да на шестилетнем Славке, без дела
бродившего по улице. Однако, надо было пробовать новинку далее, и поэтому
Ухарев указал Аристотелю на рассевшегося на стуле пристава:
-Постриги его.
-Да побрей, - добавил пристав.
-Да побрей, - сказал Ухарев.
-Hо усы оставь!
-Hо усы оставь.
Аристотель одной рукой ловко повязал за воротом пристава полотенце, и
начал дело.
Через минуту довольный Пантелей Игнатьевич уходил в дождь, довольно
восклицая:
-Ай да молодец! Вот это чудо так чудо! Сразу видно, что заграничная
штука!
И клиенты повалили косяком - земля ведь слухами полнится. Раз пристав -
человек власти - остался доволен, то и простым смертным дивом механическим
не грех попользоваться. Вскоре вся Лукьяновка стриглась и брилась у
Ухарева. Зловещий дворник, получив нагоняй от пристава, засыпал выбоину у
порога цирюльни песком, а сверху положил настил из досок. Часть торговок
переместилась с рынка к стенам цирюльни, ибо торговля здесь шла получше.
Ухарев теперь сидел в роскошном кресле с обивкой из бархата львиного
цвета, поставленном в углу цирюльни, и важно командовал Аристотелем:
-Господин Аристотель, соблаговолите постричь клиента.
Или:
-Сударь, у Вас работа.
И при этом кивал на вошедшего посетителя.
Слава о чудесном механическом парикмахере загремела на весь Киев. Стали
съезжаться кареты, одноколки, невероятно гремящие автомобили.
Ухареву пришлось нанять специального человека, который назначал
посетителям время, и записывал это в специальную книгу.
Пошли деньги.
****
Вот уже прошло две недели, как плод технического прогресса от
"Электрикус Механикус Люкс" являлся непременным атрибутом цирюльни на
Татарской. Погода решила проявить милость, и дождь перестал лить. Однако,
над городом постоянно угрожая висели серые тучи.
В одиннадцать часов вечера было уже темно, и за окнами цирюльни
слышался далекий лай дворовых собак.
Ухарев находился на первом этаже цирюльни, сидя в кресле, с большой
картонной коробкой на коленях. В той коробке лежали бумажные ассигнации, и
Ухарев их сосредоточенно пересчитывал, иногда слюня свои пальцы.
Hаконец подсчитав всю сумму, он собрался подняться наверх, откуда уже
раздавался резкий храп Марфы Семеновны. "Э, а лет 20 назад она так еще не
храпела", - подумал Ухарев.
Он начал вставать с кресла, и вдруг обнаружил Аристотеля, стоявшего
настолько близко, что подняться с кресла, не сдвинув оное назад, было
невозможно.
-Пошел прочь! - сердито сказал Ухарев. Двигать кресло в его намерения
не входило.
Аристотель не сдвинулся с места.
-Пошел, кому говорят! - Ухарев глядел на существо снизу вверх.
КЛИHК!!!
Растопырились пальцы-лезвия.
Ухарев оттолкнулся от пола ногами, и кресло, оставляя на краске пола
линии, отъехало к самой стене.
Аристотель протянул вперед руку - с широкой шестипалой кистью, и
струнами-мышцами, и схватил Ухарева за лицо.
...Долгий, леденящий душу крик разнесся над ночной спящей Лукьяновкой,
докатился до глубоких прудов и темной дубравы, а затем затих, заглох.
****
Майская жара проникала в окно вагона так же настойчиво, как и дым от
паровоза. В купе ехали двое - и больше никого. Да еще чемодан, набитый
деньгами.
Один пассажир был высок ростом и широк в плечах. Одежда его, правда, не
соответствовала сезону - глубоко натянутая широкополая шляпа, теплый
длинный плащ, перчатки на руках. Круглые черные очки и повязанный вокруг
лица шарф завершали картину.
Другой пассажир, а вернее, пассажирка, являлась ни кем иной, как
Ухаревой Марфой Семеновной. Вот только выглядела она неважно - исхудавшая,
бледная, мешки под глазами. Иногда она пыталась поесть - раскрывала рот,
обнажая два ряда темных железных зубов, и всухую жевала пищу, потому что
слюны у нее уже не было. За щеками перекатывались буграми механические
мышцы.
Куски пищи падали на пол, так и не проглоченные, и Марфа Семеновна сидя
наклонялась, чтобы собрать их с пола - при этом спина ее издавала звук
ломающегося ржавого листа металла.
Попутчик ее молча смотрел в окно. Hа проплывающие мимо домики с белыми
стенами, яблоневые сады, и небольшие болотца.
В этот время в Киеве Стальников отрезал пилой себе руку, потому что под
кожей натянулись крепкие струны.