Код произведения: 15632
Автор: Эллисон Харлан
Наименование: На полдник не останется ничего
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
НА ПОЛДНИК НЕ ОСТАНЕТСЯ НИЧЕГО
За шипами росла целая поляна Флюхов. Я пытался пересадить и вырастить
их, но они почему-то гибли, так и не дозрев. А воздух был мне просто
необходим.. Мешок опустел уже наполовину, и голова опять начала болеть.
Ночь к тому. времени длилась без малого три месяца.
Мой мир совсем невелик. Во всяком случае, не настолько велик, чтобы
удерживать атмосферу, которой смог бы дышать нормальный землянин, - и не
так мал, чтобы не иметь совсем никакой и быть полностью безвоздушным. Мой
мир - небольшая планетка в системе красного солнца, вокруг которой крутятся
две луны, причем каждая из лун затмевает красное солнце на шесть месяцев из
восемнадцати. Таким образом, свет здесь царит шесть месяцев, а тьма
двенадцать. Свой мир я назвал Адом.
Когда я впервые здесь оказался, у меня было имя, было лицо и даже была
жена. Жена погибла при взрыве корабля, а имя постепенно утратилось в
течение тех десяти с лишним лет, что я здесь живу. Что же касается лица...
а-а, ладно! Чем меньше об этом вспоминать, тем лучше.
Нет, я не жалуюсь. Легкой жизни у меня здесь, понятно, не было. Но
худо-бедно я справлялся. И что мне теперь сказать? Я здесь, и я жив. Вот и
все мои радости. Приходится довольствоваться хотя бы этим. К тому же то,
чего я лишился, слишком велико, чтобы пытаться вернуть это какими-то
жалобами.
Когда я впервые увидел этот мир, он казался крошечным светящимся
пятнышком на обзорном экране корабля.
- Как думаешь, может, там чего-нибудь для нас найдется? - спросил я у
жены.
Поначалу приятно было вспоминать о жене - меня сразу охватывала
нежность, осушая слезы и сжигая ненависть.. Но то лишь поначалу.
- Не знаю, Том. Возможно. - Вот как она ответила. Возможно. - В устах
моей жены слово это звучало как-то по-особому - так легко и нежно, что мне
всякий раз хотелось слышать его снова и снова - и восхищаться.
- Мой топливный отсек не отказался бы что-нибудь заглотить, - сказал
я. И ее полные губы разошлись в улыбке. Верхние зубки слегка касались
нижней губы.
- Aral Вот и расплата за все твои несносные медовые месяцы!
Я игриво поцеловал жену. Мы часто бывали так счастливы. Счастливы
просто оттого, что вместе. Вместе. Я и понятия не имел, что это значило для
меня. Наше упоение друг другом казалось таким естественным. Мне ив голову
не приходило, что же будет, если ее вдруг не станет.
А потом мы вошли в то самое облако субатомных частиц, что плавало за
орбитой Первой Луны. На экране частицы не регистрировались, но они были там
повсюду и прошили в корпусе корабля бесчисленное множество крошечных
пробоин. Сами эти пробоины и за месяц не смогли бы выпустить столько
воздуха, чтобы причинить нам с женой хоть малейшие неудобства, но, на нашу
беду, они пронизали и машинный отсек. Простой пылью эти частицы не были.
Чем-то другим - быть может, антиматерией. Мне уже никогда не узнать, что
такое они натворили в машинном отсеке, но факт остается фактом корабль
потерял управление и пулей понесся к этой - теперь целиком моей - планете,
а в считанных километрах от поверхности взорвался.
Моя жена погибла. Уносясь прочь в аварийной секции кабины, я видел ее
тело. Сам-то я остался цел и невредим, в моем убежище размещались большие
резервуары кислорода, а жена так и осталась там, в окружении металлических
стен - в коридоре между кабиной управления и камбузом, куда она отправилась
приготовить мне завтрак.
Так и осталась там - простирая руки ко мне, вся белая-белая...
простите, но мне... мне все еще очень больно. Такой я в последний раз ее и
увидел, стремительно улетая вниз в аварийной секции.
Мой мир суров. На черном небе двенадцать месяцев не видно облаков.
Воды на поверхности тоже нет. Впрочем, с водой у меня никаких проблем. В
кабине установлен рециркулятор, который превращает мои отходы в питьевую
воду. У рециркулированной воды заметный аммиачный привкус, но меня это
особенно не беспокоит.
Вот с чем у меня возникла настоящая проблема - так это с воздухом. По
крайней мере, пока я не наткнулся на Флюхи - а вместе с ними и на то, в чем
так отчаянно нуждался. Расскажу и о том, что произошло с моим лицом...
хотя, признаться, мне страшновато.
Конечно, я должен был жить.
И совсем не потому, что мне этого хотелось. Посудите сами. Представьте
себе, что долго-долго были космическим бродягой, лишенным хоть какого-то
дома... а потом вдруг встретили женщину... женщину, что хранит жизнь в
своих глазах и дарит ее вам... и вот эта женщина так же внезапно
исчезает...
Но я должен был жить: Просто потому, что у меня в кабине были воздух,
скафандр, еда и рециркулятор, С таким подспорьем я мог еще довольно долго
существовать.
Вот я и жил на Аде.
Проснувшись, я проводил достаточно часов в сознательной отключке,
чтобы от этого устать, а потом снова засыпал и просыпался, только когда сны
делались слишком багровыми и оглушительными, раз за разом сползая в
наезженную колею предыдущего "дня". Но вскоре жизнь в одинокой и тесной
кабине мне надоела, и я решил предпринять вылазку на поверхность планеты.
Я натянул только аэрокостюм, не побеспокоившись о скафандре.
Гравитации здесь хватало едва ли не для полного комфорта, а у меня вдобавок
все еще ныла грудь. С обогревательной же сетью, встроенной в ткань
аэрокостюма, я вообще был застрахован от какой-то реальной опасности.
Я закинул за спину кислородный баллон и, закрепив прозрачный шлем на
каркасе, легко одел его себе на голову. Затем шлангом соединил кислородный
баллон со шлемом и плотно затянул гаечным ключом все соединения, чтобы
исключить утечку.
Наконец я вышел.
Наступали сумерки, и небо Ада мрачнело. С тех пор как я приземлился,
прошло уже три светлых месяца. Еще два, по моей прикидке, - до приземления.
Значит, у меня оставалось еще около месяца до того, как Вторая Луна
полностью закроет маленькое красное солнце, которому я так и не дал
названия. Даже теперь Вторая Луна уже слегка наползала на его диск - и я
знал, что ночь от нее будет длиться долгих шесть месяцев. А потом еще шесть
от Первой. И только тогда недолгие шесть месяцев снова будет день.
За прошедшие три месяца несложно было рассчитать орбиты и периоды
затмений. Да и чем мне еще было заниматься?
Итак, я пошел. Поначалу возникли трудности. Но затем я выяснил, что,
делая длинные прыжки, покрываю расстояния втрое большие, чем раньше.
Планета оказалась почти пустынна. Ни больших лесов, ни океанов или
рек, ни поросших травой равнин, ни птиц... Вообще никаких форм жизни, кроме
моей собственной и...
Когда я впервые их увидел, то сразу подумал, что это цветы кампсис. Уж
больно характерный околоцветник в форме колокольчика с изящными тычинками,
что слегка выступали из чашечки. Но стоило мне приблизиться, как стало ясно
- ничего даже чисто внешне похожего на земное здесь встретиться не может.
Никакие это были не цветы.
Я тут же, сдавленно выдыхая в свой шлем, почему-то назвал их Флюхами.
Наружная часть колокольчиков была ослепительно оранжевая, книзу цвет
переходил в смесь оранжевого с синим, и, наконец, ножка была чисто синей.
Внутренняя часть чашечки казалась не столько оранжевой, сколько золотистой,
а над синими пестиками возвышались оранжевые пыльники. Смотреть на Флюхи -
одно удовольствие.
Росли они чуть ли не сотнями у подножий крайне причудливых скальных
образований - высоких, торчавших под разными углами, гладких и острогранных
- напоминавших шипы со срезанными остриями. Даже не скалы, а какие-то
непомерно увеличенные подобия кристаллов или осколков стекла. Все вокруг
буквально утыкано этими образованиями. На мгновение отрешившись от
действительности, я вдруг посмотрел на себя со стороны и увидел
микроскопическое существо, окруженное огромными гладкими кристаллами с
плоскими верхушками, которые на самом деле представляли собой всего лишь
скопления пыли или каких-нибудь микрочастиц.
Затем истинные перспективы окружающего меня пейзажа вернулись, и я
подобрался поближе к Флюхам. Следовало повнимательнее их рассмотреть, раз
это единственная форма жизни, приспособившаяся к выживанию на Аде. Средства
к существованию они, по всей видимости, черпали из разреженной атмосферы с
избытком азота.
Я наклонился, намереваясь поглубже заглянуть в трубчатые цветки, - и
при этом опрометчиво оперся на одну из наклонных псевдоскал. То была
первая, едва ли не фатальная моя ошибка. Ошибка, резко изменившая мою жизнь
на Аде.
Наклонный столб обломился - оказалось, он состоял из пористой
вулканической породы наподобие шлака, - а вместе с ним рухнули и другие
шипы, которым он служил опорой. Я упал вперед - прямо на маковки Флюхов - и
успел почувствовать только, как у меня на голове разбивается шлем.
А потом тьма - пусть и не такая густая, как в космосе, - сомкнулась
надо мной.
Я должен был умереть- Как мог я остаться в живых? Почему? Но - я жил.
Я... дышал. Можете вы себе это представить? Я должен был соединиться с
женой, но остался жив.
Лицом я уткнулся прямо в маковки Флюхов.
И они давали мне кислород!
Как же так? Я оступился, разбил шлем и должен был умереть! Но
благодаря странным растениям, всасывавшим из разреженной атмосферы азот и
перерабатывавшим его в кислород, я все еще был жив. И я мысленно проклял
Флюхи за украденную у меня возможность быстро и незаметно уйти. Оказаться
так близко к моей бедной жене - и упустить этот шанс! Мне хотелось
отшатнуться назад - туда, где Флюхи уже не смогли бы поить меня воздухом, -
и выдохнуть свою ворованную жизнь! Но что-то меня остановило. Никогда я не
был особенно религиозным. Да и теперь вряд ли стал. И все же... все же
тогда мне явственно показалось, что в случившемся было что-то
сверхъестественное. Не могу толком объяснить. Знаю только, что
присутствовал там некий Случай. Он-то меня на эту поляну Флюхов и швырнул.
Я лежал и дышал полной грудью.
Кислород, должно быть, хранили основания пестиков, а окружавшая их
эластичная мембрана позволяла ему медленно вытекать наружу. Сложные и
удивительные растения! ...И еще от них исходил запах полночи.
Яснее я никак не могу описать. Запах полночи. Не сладкий и не кислый.
Нежный, почти эфемерный аромат, напомнивший мне одну полночь, когда мы
только-только поженились и жили в Миннесоте. Свежей, чистой и возвышенной
была та полночь, когда мы поняли, что наша любовь вышла далеко за пределы
нашего брака. Когда мы поняли - и поняли впервые, - что любим друг друга
сильнее самой любви. Для вас, наверное, это звучит глупо и нелепо. Но для
меня все именно так и было. Аромат той полночи был и у Флюхов.
Пожалуй, именно это дало мне силы жить дальше.
Но, кроме запаха, сразу же появилось ощущение, что мое лицо стало
"тянуть".
Пока я там лежал, у меня хватило времени подумать, что все это значит.
При недостаче кислорода самое уязвимое место - это мозг. Он необратимо
разрушается уже после пяти минут кислородного голодания. Но благодаря
Флюхам я мог бы ходить по своей планете даже без шлема если бы они,
конечно, везде росли в таком изобилии.
И вот, лежа там, размышляя и набираясь сил для возвращения на корабль,
я все сильнее чувствовал, что лицо мое "тянет". Словно у меня на правой
щеке образовался огромный нарыв или, скажем, опухоль, втягивающая в себя
кровь. Я потрогал щеку - и даже сквозь перчатку почувствовал, как она
распухает. Тогда я не на шутку перепугался и сорвал пучок Флюхов - у самых
оснований стеблей. Погрузив в них лицо, я опрометью бросился к капсуле.
Едва я оказался внутри, как Флюхи сжались и поникли - опали прямо у
меня в кулаке. Сияющие цвета поблекли, посерели, будто вещество мозга. Я
отшвырнул их-и через считанные мгновения они рассыпались в мелкую пыль.
Стащив с себя аэрокостюм и перчатки, я бросился к рециркулятору из
полированной пластали - там я легко мог увидеть свое отражение. Правая щека
страшно воспалилась. Я испустил пронзительный вопль и схватился за щеку,
но, в отличие от прыща или нарыва, там не чувствовалось ни боли, ни даже
раздражения. Было только постоянное тянущее чувство.
Что мне оставалось делать? Я ждал.
Через неделю мешок обрел окончательные очертания.
Лицо мое перестало напоминать человеческое. Его стянуло вниз и раздуло
с правой стороны так, что глаз оказался запрятан в узкую щелку, куда едва
проникал свет. Мешок напоминал гигантский зоб - только не на шее, а на
лице. Заканчивался он у самого подбородка и совсем не мешал мне дышать. Но
он страшно перекосил мой рот, превратив когда-то вполне обычные губы в
огромную пещеристую пасть. В остальном же, впрочем, лицо мое осталось
вполне нормальным. Я только наполовину превратился в чудовище. Левая
половина моего лица осталась обычной, а правая сделалась омерзительной и
нелепой пародией на человеческий образ. Свой вид я могу переносить не
больше нескольких мгновений в "день". Яркая краснота постепенно сошла,
тянущее чувство прекратилось - и еще много недель я не мог ничего понять.
Пока наконец снова не отважился выбраться на поверхность Ада.
Шлем, ясное дело, починке не подлежал, и я воспользовался шлемом жены
- тем, который она одевала, когда мы еще были вместе. Тут сразу одолели
воспоминания. Успокоившись и перестав плакать, я вышел.
Я обязательно должен был вернуться к тому месту, где началось мое
превращение в урода. Без приключений добравшись до шипов - так я теперь
называл скальные образования, - я расположился на поляне флюхов. Мое
тогдашнее неловкое вторжение, похоже, нисколько им не повредило. Флюхи
по-прежнему буквально сияли - даже стали, казалось, еще красивее.
Я долго разглядывал их, пытаясь применить свои поверхностные
представления о физико-химических процессах в ботанике к тому, что
произошло. Ясно, по крайней мере, одно: я подвергся немыслимой,
фантастической мутации.
Мутации, абсолютно невозможной исходя из человеческих представлений о
жизни и ее законах. То, что могло при соответствующих условиях, через
многие поколения специального отбора - иметь результатом постепенную
мутацию, произошло со мной почти мгновенно. И я попытался это осмыслить.
Даже на молекулярном уровне структура неразрывно связана с функцией.
Для примера я взял структуру белков. Наверное, я интуитивно чувствовал,
что, двигаясь именно в этом направлении, смогу найти хоть какое-то
объяснение своему уродству.
Наконец я снял шлем и снова наклонился к Флюхам.
Я втягивал в себя их кислород - и вскоре почувствовал необычайную
легкость в голове. Так я и вдыхал один цветок за другим, пока до меня не
дошло. Мой мешок наполнялся. Тут-то все и встало на свои места. Аромат
полночи. Нет, не просто запах! Я втягивал из Флюхов бактерии, поражавшие
стабилизирующие ферменты моей дыхательной системы. Быть может, вирусы - или
даже риккетсии, - которые (за неимением лучшего термина) "расслабляли" мои
белки, перестраивая их так, чтобы я мог наилучшим образом воспользоваться
Флюхами.
Дело тут оказалось вот в чем. Для того чтобы всасывать кислород, как я
это делал раньше, мне вряд ли были бы полезны более объемные легкие или
более крупная грудная клетка. А вот баллоноподобный орган, способный
хранить кислород под давлением... тут получалось нечто совсем иное. Когда я
вдыхал из этих растений кислород, он постепенно переходил из гемоглобина
крови в накопительный мешок - и через некоторое время у меня уже появлялся
его запас.
А потом какой-то сравнительно короткий период я вообще мог обходиться
без воздуха - подобно тому, как верблюд гораздо дольше обходится без воды.
Разумеется, время от времени мне приходилось бы дышать, восполняя то, что я
использовал в промежутке. В самом крайнем случае я мог бы довольно долго
двигаться не дыша, но затем пришлось бы снова интенсивно вдыхать, чтобы
полностью восстановиться.
Не обладая достаточными познаниями в биохимии, механизм этого процесса
на нуклеопротеиновом уровне я уяснить себе не мог. Всем своим знаниям я был
обязан лишь гипнокурсам, которые прошел много лет назад на занятиях в
Деймосском университете. Кое-что я знал - но не настолько глубоко, чтобы
иметь возможность анализировать. Будь у меня время и соответствующая
справочная литература, я наверняка разгадал бы эту загадку. Ибо в отличие
от земных ученых, для которых почти мгновенная мутация была всего лишь
фантастической гипотезой, мне просто приходилось в нее верить. Еще бы! Это
произошло со мной! И для того чтобы убедиться в возможности такой мутации,
мне достаточно было всего лишь дотронуться до своего собственного
раздувшегося лица. Да, в отличие от земных ученых, у меня было широкое поле
деятельности.
В это самое мгновение я вдруг осознал, что уже несколько минут стою
прямо. Мое лицо было на приличном расстоянии от Флюхов. И при этом я
свободно дышал!
Да, у меня было широкое поле деятельности! Я мог работать в той
области, о которой земные ученые даже не помышляли. Я жил в той самой
кошмарной фантазии, которая, с их точки зрения, абсолютно невозможна...
Все это было шесть месяцев тому назад. Теперь уже далеко за полночь -
и, судя по тому, как Флюхи гибнут, до прихода солнца они уже просто
исчезнут. Мне станет нечем дышать. И на полдник не останется ничего.
Совсем стемнело. Звезды были слишком далеки, чтобы заботиться об Аде и
его обитателях. Конечно. Я должен был сразу догадаться. В кромешной тьме
двенадцатимесячной ночи Флюхи гибли. Нет, они не превращались в серый
пепел, как те, что я сорвал. Они просто уходили в землю. Все мельчали и
мельчали - как на кинопленке, пущенной в обратную сторону, - пока наконец
совсем не исчезли.
Скрылись они куда-то или просто вымерли - понятия не имею- Почва там
такая, что почти ничего не раскопаешь. Все, что мне удалось отколоть, -
куски уходящих вглубь шлакоподобных образований. А в них - ничего, кроме
небольших отверстий, куда втянулись цветы.
Голова снова заболела, а мешок опустошался все быстрее. Я старался
дышать неглубоко, но от любого усилия дыхание все равно учащалось. Тогда я
решил вернуться к кабине.
За последние три "дня" я прошел много миль по планете, питаясь
захваченными с собой припасами. Пробовал наблюдать за цветущей колонией
Флюхов. Не только ради того, чтобы пополнить пустеющий мешок кислородом.
Нет, я пытался построить хоть какие-то догадки по поводу их странного
метаболизма. Запасы кислорода в кабине стремительно уменьшались - видно,
что-то повредилось при приземлении. Или, быть может, те же самые частицы,
что послужили причиной взрыва реактора, вызвали невидимое повреждение
кислородного резервуара. Этого я не знал.
Но я твердо знал, что должен научиться пользоваться тем, что давал мне
Ад. Или умереть.
Решение было совсем не простое. Я очень хотел умереть.
Я как раз стоял на открытом месте - подогреваемый капюшон аэрокостюма
нелепо обтягивал голову и мешок, когда где-то очень далеко показалось
мерцание. Какое-то время огонек горел ровно, а потом снова замерцал, явно
приближаясь к моей планете.
Долгих раздумий не требовалось - это корабль. Сложно было поверить, но
каким-то непостижимым для меня образом Бог послал корабль, чтобы забрать
меня отсюда. Я бросился бежать к спасательной капсуле - к тому, что
осталось от моего корабля.
По дороге я споткнулся и упал. Долго выкарабкивался на четвереньках,
пока не обрел равновесие. И снова побежал. К тому времени, как я добрался
до капсулы, мешок был почти пуст, а голова раскалывалась от боли.
Забравшись внутрь, я захлопнул дверцу шлюза и прислонился к ней в
изнеможении, глубоко-глубоко втягивая в себя воздух.
Наконец, собравшись с силами, я плюхнулся в кресло и повернулся к
радиопередатчику. Голова болела по-прежнему. Я совсем забыл, сколь
драгоценной может оказаться связь. Затерянный здесь, далеко на Краю, я даже
и не думал, что меня могут найти. Хотя на самом-то деле этот визит не был
таким уж невероятным - не настолько далеко меня занесло от торговых путей.
Да, далековато - но ведь любое стечение обстоятельств могло послать мне
корабль. И обстоятельства сошлись.
И корабль прилетел.
И вот он здесь.
Щелкнув по кнопке сигнала маяка, я разослал его во все стороны - и
слушал его пиканье в своей капсуле. Я знал, что сигнал ловится на кружащем
над планетой корабле. Все. Все в порядке. Устало положив руки на колени, я
медленно повернулся в кресле - только затем, чтобы поймать свое отражение
на полированной стенке рециркулятора- И увидел свой чудовищный мешок -
нелепый и отвратительный, заросший недельной щетиной. Увидел свой рот -
мерзкую щель. Нет, вряд ли я все еще был человеком.
Когда они прилетели, я долго не открывал дверцу.
Но в конце концов я все-таки их впустил. Вошли девушка и двое парней.
Молодые, прекрасно сложенные. Тщетно пытающиеся скрыть свой страх перед
чудовищем, в которое я превратился. Вошли и сняли свои громоздкие
скафандры. С их приходом в капсуле стало тесновато, но девушка и один из
парней присели на пол, а другой парень пристроился на краешке приборной
доски.
- Меня... - Я не знал, как сказать - "зовут" или "звали", - поэтому
просто сказал: - Я Том ван Хорн. Здесь я уже месяца три-четыре. Точно не
знаю.
Один из парней - он в открытую меня разглядывал, просто глаз не мог
отвести - отозвался:
- А мы из "Фонда Гуманитарных Исследований". Экспедиция по оценке
пригодности для колонизации некоторых расположенных у Края планет. Мы... мы
видели, что осталось от вашего корабля. Там была жен...
- Знаю, - тут же прервал я. - Это моя жена.
Все трое стали напряженно разглядывать иллюминаторы, палубу,
переборки.
Мы еще немного поговорили, и я заметил, что их заинтересовали мои
предположения насчет сверхбыстрой мутации. Это явно затрагивало сферу их
интересов, и вскоре девушка сказала:
- Мистер ван Хорн. Несомненно, вы столкнулись с чем-то крайне важным
для нас всех. Вы просто обязаны отправиться с нами и помочь нам добраться
до самой сути вашей... мм... вашего изменения. - Она покраснела и вдруг
чем-то напомнила мне жену.
Тут же в разговор вступили двое парней. Они как бы задавали мне
вопросы и сами же на них отвечали - все больше и больше примиряя меня с
перспективой возвращения. Водоворот энтузиазма затянул меня. Чувство
причастности к общему делу захватило меня - и я забыл. Забыл, как корабль
горел, будто спичка. Забыл, как она стояла там в коридоре - белая, какая-то
незнакомая - и тянула ко мне руки. Забыл все годы скитаний в космосе. Забыл
месяцы, проведенные здесь. А главное - забыл про свое уродство.
Эти ребята уговорили меня. И сказали, что лететь надо прямо сейчас.
Какое-то время я еще колебался. Сам не знаю почему, но подсознательно
умолял себя не уступать. А потом сдался и стал одевать аэрокостюм. Когда
натягивал обогреваемый- капюшон на свой мешок, то заметил, что те трое
внимательно меня разглядывают. Наконец девушка подтолкнула одного из своих
спутников, а другой нервно хихикнул.
Они подбадривали меня рассказами о том, какую ценность может
представлять мое открытие для всего человечества. Я жадно внимал.
Наконец-то я был кому-то необходим! Как это было славно! Особенно после
того, что казалось на Аде вечностью.
Выбравшись из капсулы, мы стали пробираться по той небольшой площадке,
что отделяла их корабль от моего пристанища. Меня удивило и порадовало,
каким новеньким и сверкающим был их корабль, - они явно с любовью о нем
заботились. Эти ребята представляли новое поколение ученых - блестяще
образованных, тонко чувствующих, полных свежих идей, что составляли их
гордость. Не то что старые, усталые людишки вроде меня. Их корабль
освещался выдвигавшимися из корпуса прожекторами, и в ночи Ада он сиял
подобно огромному пылающему факелу. Вот бы славно еще разок оказаться в
космосе.
Мы подошли к кораблю, и .один из парней нажал на какую-то кнопку,
после чего в корабле загудело. Откуда-то сверху выполз посадочный трап,
одновременно открылась входная дверца шлюза - и тут я окончательно понял,
что по сравнению с моим это куда более совершенный корабль. Но зависти не
почувствовал. Да, я был бедным космическим бродягой. Пока не встретил ее. А
у нее было все, в чем я нуждался.
Я стал было подниматься по трапу - и тут почти одновременно произошли
два важных события.
Во-первых, на сияющей обшивке корабля я поймал свое отражение.
Малоприятная картина. Перекошенный книзу рот - вроде глубокой ножевой раны.
Глаз - какая-то зловещая щель. И исчерченный венами мешок. Я так и застыл
на трапе. Трое ребят позади - тоже.
И вот еще что произошло.
Я услышал ее.
Где-то там... далеко-далеко... в светящейся янтарной пещере с
мерцающими сталагмитами... окутанная искрящейся аурой доброты, чистоты и
надежды... свежее распускающегося цветка... лучезарно красивая, она звала
меня... звала меня голосом, полным музыки солнечных вспышек, звездного
блеска, земного движения, растущей травы, смеха маленьких счастливых
созданий... да, это была она!
Все это я слышал какой-то миг, что длился целую вечность.
Я склонил голову набок - слушал ее-и знал, что все, ею сказанное, -
правда. Истина - простая, живая и прозрачная. Потом я повернулся и,
протиснувшись по трапу мимо своих спутников, вернулся на Ад.
Стоило мне коснуться почвы, как ее голос оборвался.
Трое ученых воззрились на меня и какое-то время молчали. Затем один из
парней - невысокий, светловолосый, с живыми голубыми глазами - спросил:
- Что случилось?
- Я остаюсь, - ответил я.
Девушка сбежала ко мне по трапу.
- Но почему? - Она чуть не плакала.
Я, конечно, не мог ей ничего объяснить. Но она была такая милая и
скромная и так напомнила мне жену, что я ответил:
- Я слишком долго здесь... и вид у меня не слишком приятный...
- О, что вы... - Она попыталась возразить, но я стоял на своем.
- ...и знаете, вы, может, не поймете... но в общем-то мне здесь не так
плохо. Короче, я доволен. Этот мир суров и мрачен... но ведь она там,
наверху... - Я поднял глаза в черное небо Ада - ...Не могу же я улететь и
оставить ее одну. Понимаете?
Все трое друг за другом кивнули, но один из парней попробовал
возразить:
- Поймите, ван Хорн, дело не только в вас. Дело в вашем открытии,
которое может значить очень многое для каждого жителя Земли. Там с каждым
годом все хуже и хуже. Из-за этих новейших лекарств от старения люди просто
перестали умирать, а католико-пресвитерианское лобби противится введению
всяких реально действующих законов по контролю за рождаемостью.
Перенаселение приняло ужасающие масштабы - и это одна из причин, почему мы
здесь. Мы должны выяснить, как человек может приспособиться к жизни на этих
планетах. Ваше открытие оказало бы нам громадную помощь.
- Да и потом, вы же сами сказали, что Флюхи исчезли, - вмешался другой
парень. - А без них вы погибнете.
В ответ я лишь улыбнулся. Ведь она кое-что мне сообщила - кое-что
важное о Флюхах.
- Я и так смогу быть вам полезен, - быстро ответил я. - Пришлите ко
мне нескольких молодых людей. Пусть прилетают сюда, и мы вместе займемся
исследованиями.
Я поделюсь с ними тем, что мне удалось выяснить, и они смогут
экспериментировать прямо здесь. Лабораторные условия никогда не сравнятся с
естественными условиями Ада.
Это как будто подействовало. Они грустно на меня смотрели - и девушка
согласилась. Двое парней тут же последовали ее примеру.
- И еще... я не могу оставить ее одну, - добавил я.
- До свидания, Том ван Хорн, - сказала девушка и крепко сжала обеими
руками мою ладонь. Получилось как поцелуй в щеку. Шлем этого сделать не
позволял - вот она и пожала мне руку.
Потом они стали подниматься по трапу.
- Но где вы найдете воздух теперь, когда Флюхи погибли? - спросил один
из парней, остановившись на полпути.
- Все будет в порядке. Обещаю. Я буду ждать вас здесь.
Все трое с сомнением на меня посмотрели, но я улыбнулся и похлопал
себя по мешку. Смутившись, они стали подниматься дальше.
- Мы вернемся. И не одни. - Девушка взглянула на меня сверху. Я
помахал им, и они взошли на корабль. Тогда я вприпрыжку возвратился к
капсуле и стал смотреть, как они в бушующем огненном неистовстве
прорываются сквозь ночь. Когда они улетели, я снова вышел наружу и
долгодолго смотрел на тусклые и далекие точечки мертвых звезд.
Где-то там кружилась и она.
Я знал, что нужно будет найти себе что-то на полдник и на все
последующее время. Но она сказала мне (думаю, подспудно я и сам об этом
догадывался, только никак не мог осознать - потому она и сказала): Флюхи не
погибли. Они просто ушли вниз - пополнить свои кислородные запасы в недрах
самой планеты, в пещерах и пористых расщелинах, где скалы хранят воздух.
Флюхи обязательно вернутся. И раньше, чем мне это понадобится.
Они обязательно вернутся.
А когда-нибудь я снова найду ее-и кольцо времени сомкнется.
Я плохо назвал этот мир. Неправильно. Не Ад.
Нет, совсем не Ад.