Код произведения: 15574
Автор: Эллисон Харлан
Наименование: Страх перед К
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
СТРАХ ПЕРЕД К
перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Тот, кто спит в постоянном шуме, просыпается от наступления тишины.
Вильям Дин Хауэллс.
Парденон, акт IV
Демоны, живущие внутри нас, хуже всех прочих. Время от времени, когда
я пишу о безумии мужчин и женщин, которые жестоко обходятся друг с другом
меня пригвождают к позорному столбу те читатели, что не смогли уловить
моего сожаления по поводу того, как мало мы думаем о себе. Они пишут и
обвиняют меня в том, что я якобы выставляю себя более святым по сравнению с
ними, отрицая наличие демонов внутри них самих. "Только не я" - восклицают
они и перечисляют свои добрые деяния. "И ты не лучше нас", - добавляют они.
Как они правы. Те же фурии обитают и внутри меня. Но эти читатели, кажется,
не могут понять, что мои отношения с человечеством основаны на
любви-ненависти. Что я уважаю в людях благородство, храбрость и дружбу, а
презираю насилие, трусость и жадность, которые большую часть времени
управляют нашими поступками.
Я посмеиваюсь, наблюдая за бумажным тигром насилия на телевидении, тем
самым, о котором кричат церковники-фундаменталисты и обслуживающие себя
политиканы. Мы порицаем насилие, и все же наибольшее количество зрителей
собирают фильмы и телесериалы, наиболее полно удовлетворяющую нашу жажду
крови. Какие же мы все-таки двуличные и лицемерные существа.
Единственный страх - это демоны внутри нас.
А жизнь в страхе - жалкий способ существования.
В "Кто боится Вирджинии Вулф?" страха больше, чем в целом сезоне
телевизионной жестокости.
А в одной супружеской ночи двух моих ближайших друзей физического
насилия больше, чем происходит за ту же ночь на улицах Сан-Франциско. Этот
рассказ - открытое письмо им. И в нем сказано: живите, не опасаясь К.
"Люди наиболее интересны именно тогда, когда ведут себя наиболее
гадко".
Г. Л. Менкен, 12 января 1943 года.
Мужчина и женщина сидели в этой яме столько, сколько себя помнили; они
множество раз это обсуждали, но ни один из них не мог припомнить времени,
когда не находился в яме. Быть может, они были здесь всегда. Впрочем, это
не имело значения.
Выбраться отсюда они все равно не могли.
Там, где они жили, гладкие стены зеленого стекла давали тусклый
бледно-изумрудный свет; слишком слабый и нечеткий, чтобы можно было хоть
что-нибудь разглядеть, и в то же время слишком яркий, чтобы спокойно спать.
Это единственное доступное им помещение было идеально круглым, скользкие
стены уходили куда-то вверх и исчезали в темноте. Если эти стены где-нибудь
и кончались, добраться туда мужчина и женщина не могли. Они были
пленниками, осужденными жить на дне колодца.
Помещение имело всего один выход - полукруглый туннель, на две головы
выше Ноа, из него можно было попасть в лабиринт. Если Клаудиа делала два
шага по туннелю и смотрела налево, она видела темный проход между скалами,
следовавший вдоль внешней стены их жилища. Вправо отходил другой коридор,
исчезавший в темноте. Прямо перед ней находились черные, таинственные входы
в еще семь туннелей. Своды над головой были из темно-голубого камня с
редкими яркими вкраплениями.
Однажды Клаудиа отважилась сделать несколько шагов по четвертому из
семи туннелей и убедилась, что он довольно быстро разветвляется в трех
направлениях. Очевидно, дальше лежал большой лабиринт. Бесконечная череда
туннелей внутри туннелей внутри туннелей... Однако вовсе не уверенность в
том, что из этого лабиринта невозможно выбраться, удерживала ее - или Ноа -
от того, чтобы рискнуть туда войти. Заблудиться или даже умереть, пытаясь
найти выход, было бы гораздо лучше, чем жить рядом с ненавистным соседом.
Ни Клаудиа, ни Ноа не осмеливались сделать в сторону лабиринта больше двух
шагов по куда более серьезной причине. В туннелях жило существо. К жил в
туннелях.
Женщина и мужчина боялись К гораздо больше, чем презирали друг друга.
Страх перед К был главным фактором их жизни. Они всегда знали этот страх.
Ничто другое не занимало их мысли днем или ночью больше, чем страх перед К.
К - невидимый мучитель, который свободно бродил по бесконечным туннелям,
дожидаясь подходящего момента, чтобы убить их, пожрать, который постоянно
присутствовал в мыслях.
В страхах.
Клаудиа вытащила из отверстия-туннеля лист черного блестящего
материала. На листе стояли металлические контейнеры с едой. Она вошла
спиной вперед, упираясь босыми ступнями в пол и с трудом справляясь с
тяжелым грузом.
- Мог бы и помочь, - бросила Клаудиа через плечо. Ноа оторвался от
своего занятия. Посмотрел на женщину, а потом снова принялся наматывать
пропитанные маслом тряпки на очередной факел.
- Перестань меня игнорировать, сукин ты сын. Помоги!
Ноа крепко натянул тряпку - так, что материал слегка порвался, -
завязал конец, но взгляда больше поднимать не стал. Клаудиа подождала
несколько долгих мгновений в надежде, что он отложит работу и поможет ей,
но Ноа взялся за другой факел, выбрал новую тряпку и вернулся к прежнему
занятию.
Лицо Клаудии напряглось, потом расслабилось, и она негромко
произнесла:
- Я попросила тебя помочь только потому, что услышала К в правом
туннеле.
Ноа резко повернул голову, моментально вскочил на ноги и схватился за
конец листа. Одним резким рывком втащил уставленный контейнерами лист в
самый центр убежища. Не говоря ни слова, склонился над оружейным складом и
вытащил длинный металлический прут, с конца которого свисало нечто,
напоминающее пропеллер с шестью заточенными лопастями. С легкостью, которая
приобретается долгими часами тренировок, Ноа вставил прут в замысловатый
механизм на треноге, стоящий у стены. В результате шест с пропеллером на
конце высунулся из выхода в пещеру.
- Помоги с насосом, - попросил Ноа, вытаскивая генератор из груды
Оборудования-тяжелый, с ручным приводом. Ноа подсоединил генератор к концу
металлического прута и принялся отчаянно крутить ручки, пока генератор не
ожил. Ноа все быстрее и быстрее крутил ручки, пропеллер начал вращаться, и
вскоре перед входом в пещеру возник круг сверкающей стали. С лопастей
слетали искры. Всякий, кто попытался бы ступить в этот вращающийся круг,
был бы в одно мгновение рассечен на части.
- Я же сказал, черт возьми, помоги мне!
Женщина не обращала на него ни малейшего внимания.
Ноа продолжал яростно вращать ручки; затем наморщил лоб и замедлил
движения. Через некоторое время лопасти пропеллера стали вращаться не так
быстро; Наконец Ноа остановился, искры погасли, и пропеллер опустился.
Мужчина повернулся к женщине, которая злобно ухмылялась.
- Спасибо за помощь, ублюдок, - с довольным видом сказала Клаудиа и
еще раз улыбнулась.
Он начал было подниматься, левая рука сжалась в кулак; она заметила
его движение, быстро отступила к складу оружия и схватила дубинку,
сделанную из восьмигранного обломка зеленого стекла и усыпанную острыми
шипами.
- Я думаю, тебе не хочется попробовать этой штуки, - негромко
проговорила женщина.
Ноа отступил за треногу генератора.
- Мог бы и сообразить, - пробормотал он. - Ведь я не слышал песни.
- Ты многое мог бы сообразить: например, как выбраться отсюда. Но ты
ни на что не годен!
Клаудиа бросила дубинку на груду оружия и вернулась к контейнерам с
провизией. Взяв по одному в руку, она сделала два шага в сторону заметно
уменьшившейся пирамиды с запасами продовольствия, построенной в задней
части комнаты, когда Ноа выскочил из-за генератора и преградил ей дорогу. В
следующее мгновение он выбросил вперед левый кулак, который угодил Клаудии
прямо в живот. Женщина отступила назад и выронила контейнеры. Затем
попыталась отскочить в сторону, но удар получился таким сильным, что ей
пришлось согнуться. Ноа преследовал ее, злобно сощурив глаза; Клаудиа
старалась держаться от него подальше, однако он оттеснял ее к плетеным
матрасам с грубыми одеялами, где располагалась их спальня. Боль в животе не
давала ей выпрямиться и занять боевую стойку. Неожиданно Ноа бросился на
нее, она резко повернулась, пытаясь избежать столкновения; ее ноги
запутались в одеялах, и Клаудиа упала. Когда же Ноа попытался лягнуть ее,
она швырнула в него несколько одеял; выпутываясь, ему пришлось потерять
несколько секунд.
С неожиданной ловкостью Клаудиа откатилась в сторону и вскочила на
ноги. В тот момент когда Ноа наконец отбросил одеяла, она сделала короткий
прыжок и ногой нанесла точно рассчитанный удар ему в лицо.
Широко раскинув руки, Ноа отлетел назад, ударился о стену и
соскользнул вниз. Он был оглушен, медленно опустился на пол и бессмысленно
уставился на Клаудию.
- Вздремни немного, - предложила она. - Я разбужу тебя, когда будет
готов обед.
С этими словами женщина отвернулась и направилась к контейнеру с
продуктами.
Оно оставило пищу. А потом принялось ждать.
Ему хотелось напиться. Однако стены зеленого стекла встали между ними.
Его жажду было невозможно утолить. Оно подобралось поближе. И стало пить,
но не могло напиться. Оно даже начало постанывать, так сильна была жажда.
- Интересно, откуда берется еда? - сказала Клаудиа.
- Тебя это всегда интересовало. Еда просто появляется, и все.
Перестань говорить об одном и том же. Ноа вытащил теплый кусочек какой-то
пищи из маленького контейнера и засунул в рот. - На сей раз что-то
резиновое.
- Ну о чем же еще мне с тобой разговаривать, если не об этом?.. Как
твой рот?
Ноа коснулся рассеченной губы:
- Болит.
Клаудиа рассмеялась:
- Однако не видно, чтобы это мешало тебе набивать брюхо.
- Мне нужно быть сильным. К скоро снова появится; я чувствую.
Клаудиа встала и принялась кружить по комнате против часовой стрелки.
Она всегда так ходила. Он же неизменно двигался по часовой стрелке.
- Ты действуешь мне на нервы, - заявил Ноа, не поднимая головы. - Не
можешь посидеть хотя бы до тех пор, пока я не закончу есть?
- Твоя сила, - бросила Клаудиа, не останавливаясь. - Это просто
потрясающе!.. Что помогло тебе спасти шкуру в прошлый раз? Твоя сила. Ты
прав, Ноа, продолжай в том же духе, тогда у тебя будет достаточно сил,
чтобы взвыть, умоляя о помощи, а потом как следует поплакать. - Она так и
не остановилась. Сила, - еще раз пробормотала она тихонько.
- Послушай, черт возьми, если тебе здесь не нравится, почему бы тебе
не взять и не уйти отсюда? Там целый мир туннелей. Выбери любой и шагай.
Клаудиа остановилась прямо перед ним, положив сжатые в кулаки руки на
бедра, ее лицо раскраснелось. Ноа продолжал есть.
- Нет, ты уходи отсюда! Ты ведь у нас "сильный"! Возьми факелы, свои
дурацкие факелы - ты возишься с ними с тех самых пор, как я себя помню, -
возьми свои проклятые штуки и отправляйся в туннели, может, найдешь из них
выход! - Ее трясло от ярости.
И тут они услышали песнь.
Звук доносился откуда-то из темноты. Он то усиливался, то ослабевал -
сначала вдалеке, потом ближе, усиливался и ослабевал в определенном ритме,
всякий раз становясь все громче, отчего по коже пленников побежали мурашки,
а волосы встали дыбом. Они не могли пошевелиться; мощь, сдерживающие узы,
невидимая паутина звука заставляли их оставаться на месте. У звуков не было
названия. Ноа и Клаудиа постоянно находились в этом убежище, им не с чем
было их связать. Они были прикованы к зеленым стенам одной только угрозой,
звучавшей в песни, песни... песни, которой они никак не могли дать имя -
разве что пронзительный вопль рассекающих воздух рептилий.
К приближался.
Резко, словно высвобождаясь из зыбучих песков, мужчина и женщина
заметались по своему убежищу, а песнь, стремительно приближаясь,
становилась все громче.
Оно питалось их взаимной ненавистью и страхом. Темный водоем густой
кипящей жидкости. Бездонный, никогда не пересыхающий. Оно припадало к нему,
пыталось утолить жажду, но никак не могло насытиться.
Лабиринт не всегда был его пристанищем. Оно пришло издалека, из иного
лабиринта; оно не понимало, как ему удалось попасть сюда. Существовало
множество вещей, недоступных его пониманию; до него доходили лишь смутные
оттенки смысла, но постоянно мучила всепоглощающая жажда. Как оно попало из
одного места в другое, существо не понимало, однако знало, что никогда не
сможет вернуться, поэтому существо было печальным, ощущало себя одиноким и
потерянным... И начало голодать. Потом, совершенно случайно, существо
натолкнулось на них, и тогда, спрятавшись в тень, принялось наблюдать,
утоляя жажду. Оно поработило их, потом построило для них дом, и с тех пор
они существовали вместе, в странном симбиозе. Существо не желало им вреда,
но как раз об этом они никогда не должны были узнать. Потому что, если бы
это произошло, они перестали бы кормить его, и существо погибло бы. Плача
от нестерпимой жажды, оно периодически приходило к ним, и тогда их ужас и
взаимное отвращение приносили сытость. Временами существо насылало на них
сновидения; постепенно они начали называть его К - такова была их
интерпретация его сути. А потом существо и само начало называть себя К. Но
время шло, и его нужда в них росла; ему требовалось ощущать то, что
чувствовали они; и оно шло к ним, томимое страшной жаждой.
- Там, во втором туннеле. Свет.
- Ради Бога, Ноа, твои ножи его не остановят, нужно разложить липучки.
Ноа вращал рукоятки все быстрее и быстрее, на конце стального прута
вертелись ножи, в разные стороны летели искры, круг сверкающей стали
закрывал вход в убежище. Ноа даже решил, что ножи сделаны не из жести; ему
казалось, он вспомнил: жесть не проводит электричество, однако уверен не
был.
- Он переступит через липучки, -сказал, тяжело дыша, Ноа. - А сквозь
это не пройдет.
- А что, если у него нет плоти? Если он из газа, или света, или
воздуха?
- Невозможно. В противном случае нам бы уже давно пришел конец.
Помоги! У меня устали руки.
Он в последний раз отчаянно налег на рукоятки, а потом отскочил в
сторону. Клаудиа быстро заняла его место, и устройство продолжало вращаться
с прежней скоростью.
Ноа подошел к огромной горе палок, обмотанных тряпками, и зажег одну
при помощи пламени, постоянно горевшего в старом контейнере. Тряпки были
пропитаны какой-то горючей жидкостью - через равные промежутки времени они
находили новые контейнеры с этой жидкостью, которые кто-то оставлял вместе
с другими припасами возле их жилища. Факел запылал желто-голубым пламенем,
и Ноа встал сразу возле входа, за сверкающим кругом вращающихся лезвий. К
был где-то поблизости.
В глубине туннеля мерцал свет, постепенно приближаясь к ним, наподобие
огненного шара.
- Вот он! - крикнул Ноа.
Теперь песнь заглушала все, чудовищным громом звучала в ушах, В ней
смешивались боль, голод и что-то еще: невыразимая мелодия безымянного
языка, словно нечто невиданное, пыталось научиться говорить при помощи
голосовых связок, вовсе не предназначенных для того, чтобы произносить
слова.
К бросился к ним.
Они взвыли, потому что не могли удержаться. Что-то огромное, пылающее
и бесформенное мчалось к ним из туннеля, обжигая глаза, так что мужчине и
женщине пришлось зажмуриться. Им не удалось увидеть К - они никогда его не
видели. Ножи вращались, Клаудиа крутила рукоятки все быстрее и быстрее -
страх удвоил ее силы, в горле, не давая дышать, стоял соленый ком. В этот
миг не было ничего, кроме страха, беспредельного ужаса... вот сейчас,
сейчас отвратительное существо из второго туннеля набросится на них!
К врезался во вращающиеся ножи, и в одно бесконечное мгновение, когда
вертеть рукоятки стало труднее, словно что-то и в самом деле попало между
лопастями клинков, раздался вопль безысходной ярости и боли, Ноа метнул
пылающий факел через ножи, в самый центр пульсирующего светового пятна,
окружавшего К. Свет вспыхнул, точно занялось сухое дерево, воющий стон стал
стихать, мерцающее сияние, окружавшее существо, быстро исчезло во втором
туннеле.
К ушел.
Наверное, в миллионный раз с тех пор, как они оказались в своем
зеленом убежище, им удалось спастись.
Ноги больше не держали Клаудию, и она опустилась на зеленое стекло
пола. На спину-темные волосы, длинные и густые, образовали подушку у нее
под головой. Страх удалялся; сухие рыдания женщины вскоре перешли в тихий
плач. В бессильном молчании она из стороны в сторону мотала головой: этому
нет конца, ужас продолжается и продолжается, без всякой надежды на
облегчение.
Она тихо плакала от отчаяния и пережитого страха.
Ноа сидел, прислонившись спиной к стене, и тупо смотрел в пустоту. Его
руки мелко дрожали. Он снова и снова облизывал губы. Во рту так пересохло,
что трудно было даже сглотнуть. Ему вдруг показалось, будто убежище
становится меньше. Когда последние отголоски песни стихли во мраке, Ноа
захотелось бежать.
Но отсюда некуда бежать. Он здесь пленник... всегда здесь. И останется
пленником. Ему не дано познать мир, освобождение, надежду.
Он слышал, что Клаудиа плачет. И на четвереньках подполз к ней. Она
почувствовала прикосновение его тела и слепо потянулась навстречу. Они
обнялись и продолжали лежать на теплом полу зеленого стекла, пытаясь найти
друг в друге защиту от окружающего мрака.
Некоторое время спустя, как обычно, они занялись любовью, и это
помогло им успокоиться.
Смутно, еще не до конца все осмыслив, существо поняло, что сделало
ошибку, когда подарило им ножи и штуку, которую они называли генератор. Оно
лишилось больших кусков своего тела, которые, истекая темной жидкостью,
остались лежать у входа в убежище. Существо просто реагировало на мысли,
желания, и, хотя не понимало, зачем мужчине и женщине нужен этот механизм,
оно тем не менее принесло им его. Они были связаны друг с другом.
Нерасторжимо. Вечно. Ему следовало давать им все, в чем они нуждались, все,
кроме свободы. Потому что их свобода принесла бы существу смерть, а
ненависть и страх дарили ему жизнь. Теперь оно лежало, пульсируя, в темном
туннеле, окружавший его ореол света заметно потускнел. Ему было невыносимо
больно. Оно даже не могло скулить от голода, издавая вопль рассекающих
воздух рептилий. Просто лежало скорчившись и думало о том далеком. навеки
утраченном месте с иными цветами и ласкающим тело теплом. И оно по-прежнему
хотело есть. Очень. Гораздо больше, чем когда-либо раньше.
- Я намерен найти отсюда выход, - заявил Ноа. Потому что больше не
могу это терпеть.
- Ты говоришь так всякий раз, когда приходит К. Потом бесконечно долго
возишься со своими факелами, делаешь один шаг из нашего убежища, темнота
наводит на тебя ужас, и ты возвращаешься назад. С дурацкими оправданиями -
мол, время сейчас неподходящее.
- На этот раз я действительно уйду.
- Ты умрешь.
- А тебе-то, черт возьми, какое дело?
- Меня это беспокоит только потому, что мне будет трудно отбиваться от
него, если ты погибнешь - никакой другой причины нет. Я презираю тебя, твою
слабость, злобу, бесчувственность и глупость... Но без тебя мне не выжить.
Он бросил на нее тот обиженный взгляд, который она ненавидела всеми
силами души - уж лучше бы он скалил зубы от ярости.
- Я должен найти выход, - очень тихо проговорил Ноа.
Они долго молчали. Если бы они могли видеть луну, или солнце, или
звезды, или сумерки, или зарю, или свет, или отсутствие света, можно было
бы предподожить, что прошли дни. Им нечего было сказать друг другу. Им
всегда было нечего сказать друг другу- Они знали все, что дано знать о
другом человеке, и не было ничего в каждом из них, что не вызывало бы у
другого отвращения.
Они нашли большие куски плоти К на полу и стенах возле убежища.
Увидели светящийся след, словно его оставил слизняк, уползший в темноту
второго туннеля. И тогда они поняли, что ранили К. Впервые с тех самых пор
как они начали защищаться, им удалось причинить боль ему.
А потом, много времени спустя, они снова услышали песнь.
Гораздо раньше, чем ожидали. Время между нападениями стало короче.
Кроме того, уже довольно долго перед входом в убежище перестали появляться
продукты; они поняли, что ситуация начала меняться.
Вопль рассекающих воздух рептилий.
Ноа и Клаудиа привели в действие оборонительные приспособления, но
свет теперь приближался гораздо медленнее, тусклый и неверный; они впервые
смогли смотреть на него, не отводя глаз. А песнь перестала наводить ужас.
Прошло очень много времени, прежде чем К сумел добраться до их
убежища.
Он подошел почти к самому входу. Теперь они разглядели его неясные
очертания, окруженные нимбом света, когда он улегся на грубый каменный пол
второго туннеля. Они больше его не боялись. И долго, молча, не говоря ни
слова, не нападая, бывшие враги смотрели друг на друга.
К умер. Прямо там, во втором туннеле. Немного погодя свет вспыхнул в
последний раз и потух, осталась лишь темная серая масса, лишенная какой бы
то ни было формы и не представляющая ни малейшей угрозы.
Мужчина и женщина стояли и смотрели на него.
И молчали; они знали все, что можно было узнать; все, что они
когда-либо могли узнать о К. Потом они вернулись в свое убежище и отдыхали,
не произнося ни единого слова. Много позже подогрели еду и поели.
Прошло очень много времени, прежде чем они наконец поняли, что
свободны.
И еще больше, прежде чем сумели что-нибудь предпринять.
Они пошли по светящемуся следу, оставленному К. Словно по тропе из
хлебных крошек, ведущей через лес, нить волшебного клубка разматывалась
перед ними.
Они поднимались вверх, пока не вышли на свет. Настоящий свет. На небе
сияло солнце. Ярко-красное. А потом Ноа и Клаудиа увидели еще одно солнце,
меньшее размером, ярко-желтое, в лервый момент оно было скрыто своим
огромным красным братом. Мужчина и женщина вышли на плоскую равнину. Далеко
слева раскинулся океан, вечно несущий свои зеленые волны на золотой пляж;
справа, до самого горизонта тянулся величественный лес.
Они ничего не сказали друг другу. Все, о чем они мечтали, стало им
доступно - будущее. Будущее, в котором они будут свободны друг от друга.
Ноа, не оглядываясь, двинулся в сторону океана.
Клаудиа стояла, некоторое время смотрела ему вслед, а потом
повернулась и зашагала в сторону леса.
Равнина была плоской, как лист стекла.
Они остановились. Не одновременно, но один вскоре после другого. Они
остановились: Ноа смотрел на океан, Клаудиа - на огромные деревья. Затем,
стараясь не глядеть друг на друга, каждый изменил направление своего
движения.
Они встретились на открытом пространстве между океаном и лесом, там,
где кончалась плоская часть равнины, и, не приближаясь друг к другу,
зашагали к далекому горизонту.
И куда бы они ни шли, под красным солнцем, под желтым солнцем, им так
никогда и не понять значения слова "карма".
И не услышать никогда - хотя он здесь, он здесь! вопль рассекающих
воздух рептилий.