Код произведения: 14193
Автор: Житков Борис
Наименование: Шквал
Борис Степанович Житков
Шквал
---------------------------------------------------------------------
Книга: Б.Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести
Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
Рисунки художников А.Брея, Е.Лансере, Н.Петровой,
Павла Павлинова, Петра Павлинова, Н.Тырсы
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
---------------------------------------------------------------------
- Провались он совсем и с своей черепицей вместе! - ругался матрос
Ковалев. - Этакую тяжесть на палубу валит!
- Ладно, сейчас кончаем, еще только тысяча осталась, - прохрипел старик
боцман, размазывая красную черепичную пыль по потному лицу.
Жара стояла несносная, был самый разгар южного лета.
Отправитель черепицы с хозяином судна спорили в каюте, и было слышно на
палубе, как грек-хозяин кричал:
- Понимаешь ты, я рискую: судно перевес будет иметь, самая тяжесть
сверху, а ты не хочешь прибавить гривенник за тысячу!
- Ведь близко, капитан, два шага, погода хорошая, - пищал отправитель
со слезой в голосе, - ведь через два часа на месте будете! Прибавлю пятак,
уж куда ни шло.
- Продаешь нас за пятак, - бубнил на палубе матрос Ковалев, укладывая
рядами черепицу, - рванет хороший ветерок, и амба: ляжем парусами на воду.
- Да что вы, что вы? - испуганно сказала стоявшая подле женщина. Она
держала за руку девочку лет восьми. Девочка вертелась и, запрокинув голову,
разглядывала высокие мачты и реи судна.
- А очень просто, - серьезно сказал Ковалев и, остановясь на минуту,
сердито взглянул на женщину. - Он, не то нас, он и внучку не жалеет, - и
Ковалев кивнул головой на девочку. - Вот подите, скажите ему.
- Да разве ему скажешь?.. - прошептала женщина и еще ближе прижала к
себе девочку.
А матросы валили и валили черепицу, укладывали рядами и досками
укрепляли ряды.
Боцман глядел на их работу и покачивал головой, что-то про себя
соображая. Потом взглянул на небо, прищурился и перевел взгляд на горизонт.
Море гладкое, без морщинки, как масло, лоснилось на солнце и тоже, казалось,
еле дышало от нестерпимого зноя.
- Мертвый штиль, - сказал боцман. - Ух как бы не сорвалась ночью
погода.
- Ничего, ничего, - затараторил хозяин, выходя из каюты, - бриз, бриз
будет, хорошо пойдем. Веселей шевелись! - крикнул он матросам и побежал по
палубе зачем-то нагонять отправителя.
Наконец кончили погрузку. Судно "Два друга" оттянулось на середину
порта. Ждали ветра. Солнце зашло, а жара не спадала. Все пятеро матросов
стояли у борта, курили и сплевывали в воду. В порту зажглись огоньки, и
красным глазом вспыхнул на рейде маяк. Красной змеей извивалось его
отраженье в воде.
- А это что у тебя в ящике, Настя, куклы? - спросил Ковалев девочку.
Большой ящик стоял на палубе у борта, и девочка поминутно в него
заглядывала через дверцу вверху.
- Нет, зайчик живой, - ответила Настя с гордостью.
- Да ну? - сказал Ковалев и запустил в ящик руку. Он вытащил за уши
большого зайца. Девочка закричала и потянулась руками. Но она сейчас же
успокоилась: матрос ловко посадил зайца на руки и стал бережно гладить своей
огромной ладонью.
- Вот и жаркое, - сказал подошедший сзади матрос Дмитрий.
Настя испуганно поглядела на Дмитрия и перевела глаза на Ковалева.
- Не дадим, не бойся! - сказал матрос. - Это он шутит.
- А если буря будет? - спросила девочка, - страшная-престрашная,
заиньку захлестнет волной?
- Мы его тогда в каюту к деду занесем, - утешал ее Ковалев.
- Ковалев! - раздался голос хозяина, - Дмитрий! Шлюпку на палубу!
Ковалев быстро сунул зайца обратно в ящик и пошел исполнять приказанье.
Настя теперь не отходила от Ковалева. Ей казалось, что Ковалев главный:
такой громадный и за зайчика заступился.
Шлюпку вытащили и вверх дном уложили на палубе поверх черепицы.
Вот жарким дыханьем пахнул с берега бриз. Судно ожило. Все
зашевелились. Матросы взялись за коромысло ручного брашпиля и, поругиваясь и
отдуваясь, выкатили якорь. Поставили паруса, и "Два друга" медленно
прокатилось в ворота порта. Бриз усилился и ходко гнал судно вдоль берега.
Вот уже далеко за кормой остался красный глаз маяка. Усталые люди спешили в
койки.
Ковалев стоял на руле.
- Смотри, Гришка, за ветром! Ненадежная погода, - говорил ему боцман.
Старик поглядывал за борт, стараясь на глаз определить ход судна.
- Чуть что, буди меня, Коваль, - сказал он, оглядывая небо и паруса. -
Дойдем до мыса, непременно разбуди. Я пойду, сосну.
И боцман зашагал усталыми ногами к кубрику.
Ковалев остался один. В отворенный люк хозяйской каюты он видел, как
грек что-то писал в засаленной счетной книге.
Обе пассажирки спали тут же на узкой койке. Настя улыбалась во сне.
"Эта зайца своего видит, - подумал Ковалев, - а дед все пятак:
считает".
В это время ветер вдруг прервал свое дыханье, судно выпрямилось,
перевалилось на другой борт и стало качаться тяжелыми и широкими размахами.
Но снова подул с берега бриз, и судно, прилегши на правый борт, побежало
по-прежнему.
Ковалев беспокойно оглянул горизонт. Справа всходила полная луна. Ее
диск двумя узкими полосками перерезывали облака. Небо посветлело, и на нем
темным силуэтом вырисовывались паруса судна. Но Ковалев не отрывал глаз от
той части горизонта, откуда выплывала луна. Он стал следить за облаками и
ясно увидал теперь, что они идут навстречу ветру, подымаясь из-за горизонта
вместе с луной.
Бриз усилился, и судно побежало быстрей. Ковалеву казалось, что оно
спешит скорее в порт, как конь тянется к дому, чуя опасность. Теперь рулевой
весь напрягся и чутко прислушивался. Вдруг его ухо уловило какой-то шум, как
будто отдаленный гул толпы. Шум приближался, усиливался и скоро обратился в
яростный рев.
- Хозяин, - закричал Ковалев, - шквал идет с подветра!
Грек оглянулся.
- Тридцать девять и сорок пять, тридцать девять и... ах, черт! - сказал
он и опять повернулся к столу.
Ковалев опрометью бросился к кубрику.
Шум рос. Теперь уже казалось, что бешеная толпа с ревом несется на
судно.
- Хлопцы, хлопцы! - заорал Ковалев в люк. - Шквал идет!
Сонное лицо боцмана показалось из люка.
- Чего орешь? - бормотал он спросонья.
- Шквал! - крикнул Ковалев, нагнувшись к самому уху старика. - Все
наверх!
Но он не успел кончить, как резкий порыв ветра налетел на судно,
выстрелом рванул по парусам, и "Два друга" стремительно повалилось на левый
борт. Ковалев не удержался на ногах и полетел в люк, увлекая за собой по
трапу боцмана. На палубе загрохотала, зазвенела черепица, гулко стукнула о
борт покатившаяся шлюпка, что-то трещало, лопалось и стонало, казалось, все
судно рассядется надвое; волной хлынула вода в люк кубрика.
Шквал сделал свое дело и понесся дальше.
Все это совершилось мгновенно, никто не успел опомниться и что-нибудь
сообразить. Сонные люди попадали с коек. Послышалась испуганная ругань,
проклятья. В темной тесноте, по колено в воде, обезумевшие люди барахтались,
наступали друг на друга, выли, ругались и молились. Ушибались об упавшие
сундуки, путались в мокрых одеялах, давили друг друга, в ужасе, в
смертельном страхе ища дорогу к выходу. А выхода не было.
- Стой! - вдруг покрыл все голоса окрик Ковалева. Обезумевшие люди на
мгновенье замолчали, и стало слышно, как спокойно плещет вода в борт
опрокинутого судна.
- Нас перекинуло, - сказал Ковалев, воспользовавшись минутой молчанья,
- мы не пошли подзаныр*: вон как зыбь в борт бьется.
______________
* На дно, под воду.
- Давай топор, - крикнул матрос Христо, - руби дно!
Все бросились искать топор. Но это было нелегко в этом мокром хаосе.
Руки судорожно хватались в темноте за всякую палку, принимая ее за ручку
топора. Мешал двигаться висевший сверху привинченный к палубе стол, тряпье,
мокрые подушки, путавшаяся в ногах веревка.
- Есть, есть! - закричал Дмитрий, ухватив наконец топор.
- Повыше, повыше рубайте, - молил боцман, - вот тут!
Но в темноте никто не видал, куда он показывал. Вмиг сломали
ящик-койку, которая преграждала путь к борту.
Ковалев взял ощупью из рук Дмитрия топор.
- Рубай, рубай скорее, Гришка! - кричали люди. Все знали силу Ковалева.
Топор застучал, щепки летели и били в лицо, но все старались протиснуться
ближе.
- Давай мне! - крикнул Христо, заметив, что Ковалев устал.
И так, передавая топор из рук в руки, люди по очереди, что было силы,
колотили топором, попадая в нарубленное место.
А опрокинутое судно плавало: находившийся внутри воздух не успел выйти,
так внезапно его перевернуло. И этот-то воздух и держал судно на
поверхности.
В кубрике становилось заметно душно. Запыхавшиеся люди часто дышали и
спешили прорубить выход на волю к свежему воздуху. Они боялись задохнуться и
каждую минуту думали, что вот-вот судно начнет погружаться под воду.
Ковалев рубил в свою очередь. Он бил топором из последних сил и слышал
по звуку, что немного уже оставалось. Сейчас будет дыра. Вот она. Лунный
свет пробивался заездочкой сквозь маленькое отверстие. Ковалев перевел дух и
хотел крикнуть товарищам, что уже виден свет. Он слышал тонкий свист
прорвавшегося через дырку воздуха. Ковалев приставил к дыре мокрый палец:
нет, из дыры не дуло. Куда же идет воздух? Ковалев понял, что воздух не
входит в каюту. А ведь слышно, как он идет! Значит, вон из каюты выходит
воздух?.. И вдруг все сообразил. Их каюта, как опрокинутый вверх дном пустой
стакан: если его пихать в воду, то воздух в стакане не даст войти воде. Но
если в дне такого стакана сделать дырку, то воздух уйдет через нее, и весь
стакан заполнит вода.
- Дай топор! - кричал Дмитрий.
Он шарил в темноте руки Ковалева.
- Да давай же скорей! - кричали кругом.
Но Ковалев быстро схватил плававшую под ногами щепку и забил ею
отверстие.
- Стой, хлопцы! - кричал Ковалев. - Не руби!
Дмитрий вырвал из его рук топор. Ковалев знал, что Дмитрий сейчас
ударит, и поймал его за руку.
- Стой! Ударишь - пропали все!
- Рубай! - кричал боцман.
- Нет! Воздух уйдет! - выкрикивал Ковалев, удерживая руку Дмитрия, -
вода снизу через люк напирает... ее воздух сюда не пускает... Дыра будет...
потонем, как мыши... Сюда вода зайдет.
Все замолчали.
- Вот! - Ковалев выдернул на время щепку из отверстия и, поймав в
темноте чью-то руку, поднес ее к дырке.
- Верно! - сказал голос боцмана.
- Все одно, рубай! - кричал Христо.
- Хлопцы, - сказал Ковалев, и все почувствовали, что он что-то важное
скажет, и замолкли, - сейчас на воле будем. Вот он люк, я ногой нащупал.
Давай веревку, я поднырну, а вы по веревке за мной.
Христо торопливо стал совать ему в руку конец веревки. Ковалев сорвал с
себя мокрую одежду, быстро сделал на конце веревки петлю, надел ее через
плечо и исчез под водой. Бьет проклятая веревка по ногам, мешает плыть; обо
что-то острое ткнулся Григорий головой, помутилось на минуту в мозгу, но он
все гребет руками. Вот он борт - Ковалев стукнулся в него теменем. Не
хватает воздуху - хоть водой дохни. А там внизу чуть светлей: это
пробивается лунный свет через воду. Сбросить бы петлю - вмиг на воле. Но
Ковалев изо всей силы дернул веревку к себе и нырнул под борт. Вот уж на той
стороне. Оттолкнулся из последних сил ногами от борта - грудь рвется, горло
сжимает, вот-вот дохнет водой.
- Ну, на воле! Вот дохнул-то! - Огляделся Ковалев. Уж поднявшаяся луна
ярко освещала спокойное море. Легкий ветер тянул к берегу. Как брюхо
огромного чудовища, чернело дно опрокинутого корабля. Обломки мачт и реи с
парусами плавали тут же на оборванных снастях. Ковалев подплыл к рее и
закрепил на ней свою петлю. Держался за рею и только дышал. Он сейчас ни о
чем не думал, а глотал воздух, цену которому узнал только теперь.
Странно было думать, глядя на огромный опрокинутый корпус судна, что
там внутри копошатся и рвутся на волю живые люди.
Через несколько секунд показалась на поверхности воды голова Христо, а
за ним вынырнули остальные. Шлюпка, полная воды, но целая, плавала
неподалеку, запутавшись в снастях. Матросы подплыли к ней.
Ковалев направился на обломке реи к корме, откуда раздавались глухие
удары.
- Рубят, ей богу, рубят! - крикнул Ковалев.
Матросы как попало отливали воду из шлюпки и не слушали.
Ковалев достал конец веревки из воды, сделал опять петлю, надел
по-прежнему через плечо и нырнул под судно. Нащупал под водой люк в
хозяйскую каюту.
А там и в самом деле рубили. Хозяин-грек отчаянно работал топором,
силясь прорубить выход через дно.
Все вздрогнули в капитанской каюте, когда услыхали голос Ковалева.
- Брось рубить! Пропадешь! - кричал он греку и хотел впотьмах схватить
его руку.
- Оставь! - заорал грек. - Убью!
Ковалев наскоро закрутил свою петлю за стол.
В темноте он нащупал женщину. На руках у нее Настя.
- Давай девочку, а сама за нами по веревке - ныряй под судно.
- Ой, ой! - закричала женщина. Но Ковалев вырвал из ее рук девочку,
сгреб под мышку. Одной рукой зажал ей рот и нос, а другой взялся за веревку.
Перебирая веревку одной рукой, он вынырнул с Настей около реи.
Матросы подплывали на шлюпке, пробираясь между обломками снастей. Вслед
за Ковалевым вынырнула и женщина.
Все уселись в шлюпку.
Удары изнутри корабля все яснее и яснее слышались, прерывались на
минуту - видно, старик переводил дух - и снова гукали в дно.
- Могилу себе рубает, - сказал Ковалев. - Дорубится и поймет.
Шлюпка стояла у борта, откуда слышались удары.
Все молчали и ждали. Вот уж совсем близко бьет топор.
- Заткни дырку, могилу себе рубаешь! - кричал Ковалев. Христо что-то
часто кричал по-гречески.
- Ныряй, хозяин, под палубу! - кричал Дмитрий.
Но старик или не понимал, или не слышал: рубил и рубил.
И вдруг послышался свистящий вздох. Это из невидимой дырки выходил
воздух.
Удары топора бешено забарабанили по борту. Мелкие щепки летели наружу.
- Ай-ай, дедушка, дедушка! - крикнула Настя.
Вдруг стук сразу оборвался. С минуту все в шлюпке молчали.
- Ну, аминь, - сказал Ковалев, - пропал старик.
Женщина вдруг вскочила, вырвала из рук Дмитрия черпак и в отчаянии
застучала по дну судна. Ответа не было.
- Отваливай! - скомандовал Ковалев.
Шлюпка отошла. Легкий ветер гнал ее к берегу и помогал гребцам.
- Чего ты, Настя? - спросил Ковалев.
Девочка плакала.
- А заинька, где заинька?
Не плачь, - утешал матрос, - мама другого купит.
Шлюпка медленно двигалась, гребли чем попало: весла пропали, их не
нашли.
- Вон, вон что-то! - вдруг крикнула Настя.
Все поглядели, куда указывала девочка. Черное пятно маячило на воде
справа.
Подошли. Ящик плавал, слегка погрузившись в воду. Ковалев засунул руку
и достал мокрого, но живого зайца.
- Заинька, вот он, заинька! - крикнула Настя и стала заворачивать зайца
в мокрый подол.
- Вот ведь: скотина бессмысленная спаслась, а человек пропал, - сказал
Дмитрий и оглянулся на блестевшее на луне осклизлое брюхо корабля.
Гребцы налегли: всем хотелось поскорее уйти от погибшего судна. Каждому
чудилось, что грек еще стучит топором по дну.
Через час шлюпка с пассажирами пристала к берегу.
Все невольно оглянулись на море. Но там уже не видно было опрокинутого
судна.